Здесь рождаются шедевры. +11_{+12/-1, 91 1}

Солнце садилось, освещая городскую свалку розоватыми лучами, придавая всему таинственный и незнакомый вид. Митрич мусолил "Беломорину", сидя на старом холодильнике "Минск" и глядя перед собой бездумными глазами. У ног его дрыхла облезлая рыжая дворняга Вилка. От дальнего въезда послышался шум мотора. "Легковая… " — подумал ленива Митрич, Ветка вздрогнула, подняла голову и принюхалась.

Вообще во дворе у Митрича все ветки были живые, а некоторые даже с зачатками сознания или по крайней мере с более менее организованными нервными узлами, прячущимися где-то у основания.
Ветка повела листьями и тихонько, что бы не разбудить Вилку, постучала Митричу в окошко: "Слышь, старый, опять "Скорая" приехала, залезай в холодильник да "Беломорину" выкинь. Уедут — дам знать".

Помимо живых веток деревьев у Митрича жила и вполне живая кошка Ветка.
Кошка Ветка и дворняга Вилка были найдены Митричем в одном и том же месте с разницей в один високосный год. Обе они были подброшены к дальнему въезду на свалку: одна — в коробке из-под тостера, вторая — с блохами. Митрич был им не то чтобы хозяином, скорее — старшим товарищем. Мог и пожалеть, а мог и наподдать. Вилка с Веткой, правда, в долгу никогда не оставались и устраивали диверсии и террористические акты.
Митрич поспешно докурил и забрался в "Минск". Как уроженец Украины, в нём он чувствовал себя более чем комфортно.
Ветка принюхалась и уловила идущий со стороны автомобиля запах не очень свежей свинины. Совсем не очень. Кошка фыркнула и уткнулась носом в Вилку. Она ненавидела свинину, а уж, тем более, давно и прочно мёртвую.

Дворняга вяло огрызнулась. В отличии от кошки, она с удовольствием принюхивалась к сладковато-трупному запаху от скорой. Ржавая "Газель" остановилась, тоскливо пропев стёртыми колодками. Из неё тяжело вывалились два неопрятных санитара. Вилка отвернулась.

Сегодня произошёл поворотный момент в жизни троицы: к дальнему въёзду на свалку двое хмурых помятых мужиков подбрасывали из кузова грязную и толстую свинью Хроню в коробке из под телевизора.

Хроня оказалась не такой уж и мёртвой. Наоборот — только коробка коснулась земли, Хроня, как ошалелая, стала бегать по свалке в меру своих свиных возможностей. Выглядела она при этом как картонный танк.
Ветка зашипела и стала похожа на маленького лохматого динозавра.
"Твою ж мать… " — только и смог выдавить Митрич. Осознание того, что ЭТО, скорее всего, станет третьим диверсантом, в восторг его не ввергало.

Погрузившись обратно в недра холодильника Митрич задумался. Маячившие неподалёку санитары с подозрительной "скорой", бдительно оглядывали окрестности и вылезать было бы не желательно. Но паршивая свинья могла вломиться на любовно оберегаемые грядки с коноплёй, там, за кучей сплющенных авто. Чёртово животное нарезало круги всё ближе и ближе к драгоценным посадкам.

-Гляди-ка, Вась, а сало-то бегает! — радостно заржал один из мужиков, -Может, зря выкинули? Давай поймаем, поделим, представляешь, какая экономия выйдет?
-Сдурел совсем? В неё столько всякой дряни накачали. Налопаешься и сам скопытишься, — одёрнул его второй, — Поехали, пусть носится, может, подохнет к вечеру, эти долго не живут!

Грузовик взрыкнул, развернулся на песочном пятачке, подняв облако пыли и скрылся. Санитары покосились на оседающую пыль и переглянулись:
-Опять ушёл, сука! — прохрипел здоровяк в грязном халате с синей печатью "Специнфблок" на полуоторванном кармане.
-Ничего, поймаем. — ответил второй, хромоногий, со сросшимися бровями. — А эти-то, гляди, зачастили, — кивнул он в сторону уехавшего грузовика.
Он помочился на колесо "Газели" и полез в кабину. Второй, сплюнул, обойдя машину и ещё раз оглядев простирающиеся холмы мусора, забрался на пассажирское сиденье.

-Ох, не нравится мне всё это… А Зюзя завтра в репу получит, шутник. Как вот теперь добираться? Моя сроду не поверит, что из-за города с тобой пёрлись.
-Скажи спасибо — заплатили, как договаривались. Но Зюзя мудак, верно.

Затем, если бы кто-нибудь проследил за "Скорой", то был бы немало удивлён следующими действиями: "Газель", выехавшая за ворота свалки, некоторое время двигалась прямо по шоссе, затем свернула на просёлочную дорогу. Помотавшись по колеям с километр, ткнулась беспомощно носом в кучу валежника. Дорога почти потерялась в высокой траве: видимо, пользовались ею давно. Санитары покинули машину. Открыв задние дверцы, достали канистру и обильно полили машину и ближайшие деревья. Затем сняли халаты, оставшись в неприметных спортивных костюмах "а-ля китайская сборная" и бросили кучкой в открытые двери. Спустя час, на трассе, в сторону города голосовали два, быдловатого вида, человека, а в трёх километрах к югу поднимался над лесом столб чёрного дыма.

_Акт второй. Часть первая._

те же и Вероника Павловна, только что вернувшаяся с литературного вечера.

Вероника: -Ой, здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! А я вам тут гостинцев принесла. Мармеладные тентакли в сахарной пудре. А что это вы такие угрюмые? Что же такое произошло?

И костыль задрожал в её судорожной руке.

Митрич, освободившийся от нежных объятий холодильника, хмурился на сладости. Вилка и Ветка тоже внимательно смотрели на сумку, из которой появлялись пакетики, кулёчки, банки с плотно закручеными крышками, ждали, пока Вероника Павловна достанет что-нибудь и для них. Вся компания сидела в домике, собранном из остова старого кунга, с забитыми фанерой окнами, нескольких старых поддонов, утеплённых картоном и огрызками урсы и невесть как попавших сюда стеклянных панелей от дорогих немецких лифтов, что придавало сооружению вид пародии на загородный дом со стеклянной террасой.

-Да, кстати, у меня тут много угощения для всех и каждого. Берите, не стесняйтесь.
Стесняться, кстати, никто и не собирался. Вся компания дружно разворошила сумку и принялась обильно поглощать угощения. Действо было довольно громкое и вскоре неподалёку за виднелась еще одна интересная фигура интересного персонажа. Звали его Флинт, точнее он себя так звал. Человеком он был не совсем нормальным, точнее даже, совсем НЕ нормальным. В одном из своих нередких припадков он отпилил себе ногу, чтоб быть больше похожим на пирата. Никто не знает зачем, да и мало кому до этого есть дело, но факт остается фактом.

- Ох, благодарствую, Вероника Пална. Педипальпы я, правда, больше люблю, но и тентакли вполне отличная штука.
Мимо Митрича пропрыгала Хроня, попутно снося на своём пути все пакеты и банки.
Вероника Пална округлила глаза и ругнулась.
- Вот чего мы такие угрюмые. Носится, окаянная, как коза. А в самой-то весу больше, чем во мне, раза в два. И жрёт за семерых. Ветка-то с Вилкой ко мне тоже прибились, но спокойные были. Да и сейчас такие же, хоть и диверсантки. А эту дуру деть-то некуда, да и ведь жалко её.
Фигура Флинта маячила всё ближе.

И вдруг новоявленная Хрюня заверещала и бросилась навстречу Флинту. Пара секунд — и его единственную ногу охватили какие-то странные розовые верёвки, мгновение — и Флинт, неловко взмахнув костылём, грохнулся на землю и заорал, а Хрюня стала подтягивать его к себе при помощи невесть откуда взявшихся щупалец (вот вам и верёвки!).

Митрич застыл с открытым ртом, вечная папироска прилипла у него к нижней губе, глаза почти выкатились из орбит. Тяжело дыша он неотрывно смотрел на розовую тушу, клубящуюся на том месте, где двадцать секунд назад был Флинт. Вероника Павловна сидела на пятой точке среди разбросанных и размазанных банок и кульков и тихо подвывала, зажав рот рукой. Вилка с Веткой, вздыбив шерсть, тоже смотрели на происходящее полными ужаса глазами. Картина, между тем, менялась: розовая куча, подобравшая уже, к тому времени, свои щупальца, медленно опадала и меняла цвет. Из грязно-розовой, с краёв, становилась коричневой, как окислившееся яблоко, уменьшалась в размерах, твердела на вид, и, принимала форму вытянутого бурого яйца.

А в это время…

-Зюзя, ты, мудила, кого нам подсунул? Сказал — дохлая, дохлее не бывает, а она, бля, как бешеная электричка носится!
-Ничё не понял… Кто носится?
-Кто-кто?! Свинья твоя в пальто! Бля буду, своими глазами видел!
-Погоди, погоди… так она что, живая?
-Ну!
-И где она сейчас?
-Где-где? В манде! Куда сказал, туда и отвезли. Выгрузили, а она прям в коробке и побежала. Мы с Васьком ловить эту заразу не нанимались…
-Вы чё, там её и оставили?
-Дык…
-Уроды, бля! Вам чё было сказано?!
-Не ори, надо было забивать как следует, а на нас с Васьком нефиг поклёп возводить!
-Ну, уроды…
-Сам урод! Больше нас не жди, ищи себе других идиотов, а мы больше в такие игрушки не играем! Кстати, с машиной поступили, как было велено. Аривидерчи, Зюзя!

Визитёры поднялись и, не прощаясь вышли в дверь. Человек, оставшийся в комнате спокойно посмотрел им вслед и перекрестился. Через мгновение с улицы раздались сдавленные крики ужаса и странные хлюпающие звуки.
Ещё через пол-часа в дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в проёме дверей, возникли знакомые фигуры в спортивных костюмах…

…

Тем временем совершенно стемнело. Мерцающие звёзды ещё боролись с молочным вечерним сумраком и светили тускло и безжизненно. В лачуге Митрича стояла мёртвая тишина. Хозяин сидел, уставившись в одну точку, в трясущейся руке держа стакан с мутным содержимым. Заплаканная и бледная Вероника Павловна сидела напротив него у колченогого столика и теребила в руках носовой платок. Вилка с Веткой спали под столом. За стеклом "террасы" сгущался мрак. Там, в темноте, среди бытового мусора, бегающих крыс и привычных свалочных фантомов, лежало что-то страшное, непонятное. Оно как-будто заглядывало внутрь и рассматривало присутствующих изучающим взглядом.

Глава 2
- МЕНЯЛЫ -

По большому счёту, Флинту повезло, потому что он оказался третьим. Более того, тот факт, что всё свою сознательную, а скорее, бессознательную жизнь Флинт являл собой классический пример русского алкоголика-интеллигента, стал тем счастливым буфером, который не дал ему сойти с ума сразу по пробуждении.
Ощущения были привычными, ожидаемыми и оттого предсказуемыми. "Воды… " — пронеслось в пустыне мозга обжигающим ветерком — "Вод… ы. Ки? Бррррр! Ы! Водыыы!". На волне жажды, всё ещё не открывая глаз, Флинт смутно начал вспоминать завершение вчерашнего дня.
Вот раньше были черти. Черти поселились на его левой ноге лет 5 назад и очень щекотали. После того, как Флинт её отпилил, они переселились на правую, но уважительно припухли и вобщем-то не докучали. А вчера появилась свинья. Свинья была розовая и со щупальцами. Вот плохо это или хорошо, скажите мне?
- Не скажу. — скрипучий голос прозвучал у самого уха.
Флинт громко закричал на выдохе, срочно распахнул глаза и сел на полу.
Лучше бы была свинья, ошалело подумал он. Перед ним, покачиваясь на тонких паучьих лапах, стояло ветвистое и приземистое дерево ядовито оранжевого цвета. По крайней мере, это было первое, что пришло в голову мелко трясущемуся Флинту.
- Допился? — вкрадчиво спросило дерево.
- Допился. — шёпотом констатировал Флинт. Он переместил взгляд с верхней части ствола в нижнюю, сочленяющуюся с паучьей головогрудью, так как голос чудовища, казалось, доносился именно оттуда.
- Ладно, давай к делу. — чудовище что-то прочистило, кашлянув, — Во-первых уясни сразу: я не стану тебя убивать, ты не на своей планете, а я — не галлюцинация. Впрочем, допускаю, что в метафизическом смысле я всё же являюсь чьей-нибудь галлюцинацией, но в данном случае точно не твоей.
В ответ на это раздался сдавленный звук выдыхаемого воздуха, который дерево приняло за соласие и продолжило.

- Понимаю, что у тебя сейчас, вероятно, очень много вопросов. Кое-что вкратце я расскажу тебе тут, на какие-то отвечу в другом месте, когда ты немного адаптируешься к среде.
Ты здесь оказался потому, что один из нас оказался на твоей плнете вместо тебя. Таким образом млуки путешествуют во вселенной. Млуки — это мы, обитатели этой планеты. Когда-то поняв, что большие живые тела переместить на громадные расстояния не представляется возможным без фатальных последствий для первых, мы придумали Обмен. В космос полетели не мы, а колонии особых бактерий, выведенные нашими космогенетиками. Смысл Обмена прост: колония-путешественник попадает в обитаемый мир, после чего внедряется в тело первого же попавшегося аборигена. С этого момента у того из нас, для кого вырастили эту конкретную колонию устанавливается ментальный контакт со своим "партнёром", с аборигеном, в котором развилась колония. Если млук понимает, что его "партнёр" не обладает разумом, то он ищет другого аборигена и так далее. Пока понятно?
- Дать. — пролепетал Флинт.
- Прости? — ветки удивлённо поднялись вверх.
- Да, то есть, пить!
- А. Понятно, секунду.
В трясущейся руке возник превосходный, прохладный гранёный стакан с желтоватой жидкостью. Приятный хмелевый дух давал надежду. Залп! Ух! Если и галюцинация, то очень даже ничего, осторожно подумал Флинт и в ожидании уставился на млука.
- Продолжаем разговор. Как только, и если, млук находит разумное существо, происходит слияние тел на тонком уровне и сущность аборигена полностью заменяется сущностью млука, равно как и млук здесь заменяется сущностью аборигена, ничего не поделать, отголоски закона сохранения. В случае с Землёй, у нас произошла некоторая накладка и первых разумных аборигенов мы перенесли сюда не подготовив среду, слишком вы люди, хлипкие. Их было двое, помятые небритые и в спортивных костюмах. Один умер сразу, второй продержался около часа и с матами почил. Так что считай тебе очень повезло, тебе смерть не грозит и пока млук будет там, тебе придётся пожить здесь. Сечёшь, одноногий?

Свалка.
Утро повисло над свалкой желтоватым туманом, наползавшим из Тимонина оврага. Иногда зябкую сырость прокалывало птичье теньканье, короткое и приглушённое. Порой невнятный шорох в ворохе бумажных пакетов из-под строительной смеси спугивал невидимую пичугу, и, слышно было быстрое "фрррррр", заканчивающееся тревожным писком в ближайших кустах.
Митрич открыл глаза и обнаружил себя сидящим у стола. Голова была тяжёлая. Шея нещадно затекла и в правой руке бегали зверские "мурашки". Внезапно вспомнив события вчерашнего вечера, Митрич похолодел и осторожно посмотрел туда, сквозь стекло, пытаясь разглядеть в разбавленном молоке место гибели Флинта. Но проклятая пелена не хотела расступаться, а желания идти и смотреть у Митрича почему-то не возникало. Он оглядел халупу. На лежанке, на Митричевом овчинном тулупе спала Вероника Павловна. Она лежала тихо, как мёртвая, даже дыхания не было слышно. Митрич поёжился от озноба и подумал о ней…
Она была скучная и возраст её не поддавался определению. Наверное, ей 50, а может больше, когда-то решил для себя Митрич, и, больше к этому вопросу не возвращался. Она была библиотекаршей в городском доме культуры, мужа и детей никогда не имела. С Митричем познакомилась, когда привезла на свалку строительный мусор из своей крошечной "однушки". Вредный водитель ЗИЛа не согласился один скидывать старую мебель и прочую рухлять из кузова и запросил запредельную цену. Поскольку у Павловны не имелось знакомых мужчин, вправить мозги водиле было некому, а выпускница филологического факультета затрапезного института не умела и считала ниже своего достоинства торговаться, то пришлось ехать с ним. Своё достоинство Вероника Павловна очень берегла и всю свою скучную жизнь несла его, точно знамя, отгоняя редких кавалеров. Однокурсник, прилизанный очкастый Славик, бодрый завелующий ДК Семён Парамонович, пенсионного возраста и не особо разборчивый и пьяный слесарь местного ЖЭКа, который, меняя ей как-то потёкший стояк на кухне, вдруг притиснул Веронику Павловну к холодной стеночке и смачно поцеловал, дыша табаком и вчерашним перегаром, вот и весь доступный список претендентов на сердце и, Господи прости, тело нашей девицы. Бордовая от воспоминаний Вероника Павловна иногда мысленно воспроизводила поцелуй наглого слесаря, под ложечкой у неё что-то ёкало и теплело в животе, но со временем трепетные воспоминания поблекли и уже не тревожили бедную женщину. Когда грузовик с шофёром-крохобором и интеллигентной библиотекаршей пересёк границу свалки и приступил к разгрузке, откуда ни возьмись, появился коренастый мужичок лет шестидесяти и деловито начал помогать скидывать барахло, пожалев "интеллигентку". Вероника Павловна так прониклась к своему спасителю, что теперь считала своим долгом приезжать и навещать его, привозить нехитрые гостинцы ему и Вилке с Веткой. Сначала она лелеяла глупую мысль заманить Митрича в свою однокомнатную обитель, но, потом отказалась от этой мысли. Митрич был нелюдимым букой, крепко попивал и гулко сморкался, зажав одну ноздрю. Эстетка Вероника Павловна решила, что это слишком, и, время, убитое на то, что бы приобщить Митрича к культуре, более дорого ей, чем гипотетический результат усилий.
… Митрич перевёл взгляд на Вилку с Веткой, заплетённых в многолапый клубок из разноцветной шерсти, тёплых боков и сложных, многогранных взаимоотношений. Тёплый клубок из любви и честности грел Митричу правую ногу. Туман утекал в овраг, и, за окном, утро постепенно отвоёвывало пространство и время у ночных страхов.

-Смотри, ваша ветка развития сильно отличается от нашей, и хотя обе цивилизации имеют примерно один возраст, вы сильно отстаете. Тысячи лет назад когда вы стали изобретать орудия труда, механику и различные технологии, мы стали изучать и развивать себя. Вы развиваете свои технологии, изучаете физику, химию, электронику и прочую ерунду. Нам этого ничего не надо. Наши заводы это наши создания. Они не из метала и пластика как у вас, они из плоти. Наши компьютеры — это наши головы. Мы лучше в любой точке соприкосновения наших цивилизаций. Уже сейчас я знаю тебя лучше, чем ты себя. Знаю, сколько ты проживешь, что с тобой происходило в прошлом, о чем ты думаешь и что ты чувствуешь, а ты не можешь ответить даже на самые простые вопросы. Вот как тебя зовут?
-Чего?! — Флинт никак не мог оторваться от картины за органическим "стеклом" где кипела, видимо, жизнь. Жизнь это слабо сказано. На земле принято было так говорить про крупные города, где жизнь представлялась не больше чем десятью процентами от общей массы города. Тут же живым было всё! Здания, тротуары, дороги, мосты, фонари, да практически всё, на что мог упасть взор было живым.
-Я спросил, как тебя зовут.
-А, ну дык Флинт моё имя.
-Вот о чем я говорю, тебя зовут Константин Геннадьевич, таки ваши имена забавные. Лет тебе 67 земных. Разум повредил ты 32 года назад, после странного инцидента на вашем заводе. Хотя ты это не в состоянии вспомнить, всё это храниться в твоей памяти. Ты очень интересный экземпляр для нас.
-Я тебе щас разум поврежу, "экземпляр", либо покормите меня уже, либо отправьте домой. Вообще налейте мне еще этого вашего пойла, очень уж оно мне по нраву.
Собеседник Флинта пролепетал что-то непонятное и один из охранников(Флинт решил, что они охраняют его)скрылся в, буквально выросшем в стене, отверстии.
-Ну и дела… -сказал куда-то в пространство Костя и продолжил разглядывать пейзаж.

Погрузившись в недобрые мысли о превратностях своей, стремительно бегущей под гору, жизни, Флинт не сразу увидел знакомый стакан. Теперь уже неторопливо выпил половину, смакуя на языке вкус напитка, напоминавшего ему прохладное земное пиво. Из чего они интересно его варят, из себя что ли? — подумал он, но вслух сказал:
- Ну хорошо, предположим всё так и есть, как ты говоришь. Но ведь если здесь я для вас ожидаемое явление, то этот ваш млук там, на Земле произведёт большой переполох своей, кхм, внешностью. Его же там на пионерский костёр разорвут.
- Константин Геннадьевич, рад, что голова у тебя проясняется. — чудовище довольно пошевелило ветками, — А между тем, наш резидент на Земле выглядит в точности, как ты, потому что местами поменялись только ваши личности.
- Но ведь тогда…
- Именно. Пока ты не адаптировался, твой разум продолжал ощущать себя, как раньше. А сейчас всё начинает приходить в норму.
Флинт медленно опустил взгляд на полупустой стакан в своей руке. Стакан крепко обвивали тонкие берёзовые ветки.

Свалка.
Митрича сморил утренний полусонок. Во сне он был в городской библиотеке, к нему, одетому в строгую чёрную "тройку", приходила Вероника Павловна и всё грозила ему отрезанной ногой Флинта, на которой отчётливо виднелись следы поцелуев пьяного слесаря, очень похожие на трупные пятна. Библиотеку Митрич всегда представлял себе как унылую, затянутую паутиной комнату со старыми пыльными книгами, но во сне она почему-то привиделась ему маленьким серым мышонком, которого он гладил по хвостику и ласково приговаривал: никуда ты от меня терь не денесся, сука махорочная. Тук тук тук. Тук… "
… тук тук!
Бомж вздрогнул и проснулся. В грязное окно, силясь разглядеть внутренности помещения, стучал Флинт.

Митрич зажмурился, лелея слабую надежду, что водка была палёная, поэтому всё, что он увидел за секунду до этого, фантом и галлюцинация. Посидев с так секунд десять, он было уже успокоился и осторожно прислушался. Тихо. Никаких стуков. Митрич осторожно открыл глаза и посмотрел прямо в стекло. Никого. С облегчением он встал, скрипнув колченогим табуретом и суставами и сделал шаг к двери. Какое-то беспокойство, похожее на укол, возникло под ложечкой и исчезло, но причины его Митрич осознать не мог. Внезапно он покрылся мурашками от необъяснимого страха. Вилка! Её не было. Обычно, утренний подъём Митрича сопровождался суетой у его ног и радостным повизгиванием. А сейчас Вилки не было. Митрич оглянулся, шаря глазами по жилищу и встретился с тревожным взглядом Вероники Петровны, которая в полумраке близоруко моргала, приподнявшись на локте.

-Митрич, хорош спать! — донёсся из-за двери голос Флинта.
Вероника Петровна поднесла палец к губам:
-Тссс! Иди сюда, только тихо!
-Зачем? — почти неслышно прошептал Митрич.
-Только не открывай, не открывай, пожалуйста! — проскулила в ответ женщина, лицо которой исказилось от ужаса.
-Да что ты там, совсем оглох?! — заорал за дверью Флинт, -Выходи, чё расскажу — закачаешься!
Митрич побледнел и потихоньку спросил:
-Флинт, это правда, ты?
Вероника Павловна покрутила пальцем у виска и замотала головой, типа "Заткнись, и не вздумай отпереть дверь", но на этом пантомима закончилась, так как дверь вдруг взяла и исчезла.

За невовремя исчезнувшую дверь работнику сцены влепили выговор и лишили премии.